А. Лазарчук
ТРАНКВИЛИУМ
- Не может быть... - Ему двадцать один год. Шли так: впереди Сол, обросший неопрятной бородой, в разодранной клетчатой рубахе, и Дэнни Кастелло, якобы лейтенант флота, а на самом деле (Вильямс знал это достоверно) - недавний, семьдесят девятого года, эмигрант из Соединенных Штатов, сумевший сбежать из транспорта на Хармони, бродяживший года три в районе старой столицы, а с началом смуты и войны предоставивший себя душой и телом в распоряжение контр-адмирала Аллена - того самого, который не признал власть трудовиков и увел свою маленькую эскадру на остров Эстер. С ним подружился Сол, когда расследовал странную смерть Аллена. И Сол же привел его под очи Вильямса... За ними шла первая дюжина пленников. Они волокли тележки с водой и продовольствием. Между первой и второй дюжинами держались Эндрью и Мервин, молодые солдаты, взятые палладийцами в плен на острове Середец и переправленные год назад в секретные лагеря на Эстер. Поведение их в плену было безупречным, о чем и сообщалось в личных листах. Особого рода значок стоял в конце, перед подписью Евгения Демихова, какого-то там советника, а на деле - одного из виднейших палладийских форбидеров. То есть: ребята посвящены и готовы на все. Вот и получается, что - на все... Вторая дюжина пленников волокла деревянные шесты, ремни, веревки... Замыкали колонну сам Вильямс и сержант Баттерфильд. Все были грязные, оборванные, измученные. Путь, на который полковник отводил первоначально десять дней, занял уже две недели, и не было видно конца... Воды на обратную дорогу уже могло и не хватить. Теневой мир влиял на всех по-разному. Этого Вильямс не учел при подготовке. Скажем, старине Бэдфорду было все равно, где находиться - по ту или по эту сторону реальности. Марин-старший лучше чувствовал себя в тени - там на него нисходила легкость и выносливость. А вот сам Вильямс напротив - будто приобретал по небольшой, но свинцовой гирьке на каждой руке и ноге. Требовалось больше сил для каждого движения, расстояния казались огромными... И на пленников все это тоже влияло, и кокаин помогал не настолько, насколько можно было ожидать, и чем дальше, тем слабее... а скорость отряда, как всегда в этой жизни, измерялась по слабейшему... благо, все-таки не по мне, с мальчишеским самодовольством подумал Вильямс. Силы откуда-то еще брались. Сам он кокаином не пользовался, хотя соблазн был. Но - требовалось сохранять ясность. Взвешенность оценок. Особенно - относительно запаса сил. Его просто могло не хватить на обратный путь... равно как и воды. Тяжелее всего было не вечерами - усталость валила с ног, и тупость, обретенная за шестнадцать часов непрерывного переставления ног, не позволяла предаваться горестным размышлениям, - а утром, после очередной пережитой ночи, когда ничего не происходит и не может произойти - но чувство, но привкус неимоверной, невообразимой пустоты на тысячи миль вокруг - огромный ящик с песком, и в центре три десятка мельчайших мурашиков, сбежавших из родного муравейника в поисках приключений - это чувство давит на душу с такой силой, что душа плющится в мелкую монетку, и какой стороной упадет она утром - о том не знает никто ни на земле, ни выше (если оно все еще где-то есть, это "выше"...); и бывали утра, когда просто хотелось отойти к ближайшему камушку, куда бегали справить нужду, и справить самую последнюю нужду из верного "сэберта" в правый висок. Но - надо было поднимать пленников, и гоняться за теми, кто норовил убрести подальше, и бриться, и выдавать каждому его первую дозу порошка. И - шестнадцать часов шагания, пыли, криков, понуканий, подниманий павших и легших, рукоприкладства и стрельбы в воздух... Смешно. Если бы они догадывались, насколько они нам нужны, они бы заставили нести себя на руках всю дорогу... и мы несли бы, вот в чем дело... Мы бы несли... далее